[BillTomGustavGeorg]

Вот. Начало моего фика с гордым званием "Bruder"! Одно - гламурным блондам с мнением о том, что Билл просто мачо, пусть хоть напялит розовую мини, что он не может быть гомосексуалистом, так как вообще ничем не похож на девчонку, и вообще мужчина мечты, а фики про Билли с Томом или Йостом с Биллом относят к разряду антифанатства - не читать!

Воскресенье, 6 вечера.

БиллНеужели я снова увижу тебя, Том? Братик, мой любимый братик, как я только мог позволить им разлучить нас на целый месяц?! Да плевать я хотел на запись фонограммы в другом конце страны! Как я могу петь, когда я без тебя дышать толком не могу?! Том! Том! Мой милый-милый брат! Прости меня, пожалуйста! Я так скучаю! Водитель уже, наверное, устал отвечать на мой неоднократно-задаваемый вопрос: “А нам еще долго ехать?” Он говорит, что осталось каких-то двадцать минут. Но они тянутся так медленно… Не могу больше! Ты нужен мне, Том! Нужен, понимаешь?

ТомКогда же он приедет?! Часы тикают медленно, монотонно, словно издеваются. Я уже устал следить за стрелкой, которая, казалось бы, почти не двигается. Почему время всегда идет так медленно, когда ты хочешь, что бы было наоборот?
Черт, неужели я сгрыз ногти до крови? Ну и ладно, какая разница… Бииииииилл! Когда же ты, наконец, приедешь?

БиллАвтомобиль, наконец, остановился у дома. Боже… сердце просто разрывается от нетерпения.
У дома меня подкараулила кучка поклонниц. Кто бы сомневался… Мой телохранитель пытается их разогнать перед тем, как выпустить меня из машины. Ему это все же удается, и он открывает передо мной дверь. Я надеваю темные очки и вылезаю, наконец, из душного салона автомобиля. Свежий ветер тревожит прическу, но не портит ее. Еще бы. Сколько на нее ежедневно уходит времени и средств для фиксации? Ее вообще мало что может повредить.
Дом… Мой дом… и ты... Я окидываю взглядом уютный домик и замечаю, что из окна второго этажа на меня задумчиво смотришь ты, прислонившись лбом к стеклу.

ТомЗвук тормозящих колес. Неужели… Я подбегаю к окну. Черный автомобиль с тонированными стеклами остановился у дома. Ты приехал. Наконец-то. От этого становится так легко и хорошо, что хочется прыгать от радости! Билл! Билл! Билл! Мой братик! Но я только улыбаюсь и прислоняюсь к оконной раме, продолжая наблюдать. Из автомобиля появляется огромных размеров телохранитель и разгоняет девочек, столпившихся у машины. Потом он открывает дверь перед тобой. Ты появляешься почти картинно, как в голливудских фильмах. Сперва один, а потом и второй белоснежный кед опускается на землю. Ты надеваешь темные очки и встаешь. Хотя я не могу видеть твоих глаз, я знаю, что твой взгляд скользит по дому. Потом ты замечаешь меня. Наши глаза встречаются, но это только мое предположение, ведь ты в темных очках. Мы смотрим, смотрим, а потом ты резко вбегаешь в дом. Я тоже рванул вниз и кубарем скатился по лестнице. Мы чуть не сбили друг друга с ног.
-Билл… - обнимая тебя так крепко, как я только умею, прошептал я.

Билл.Сердце екнуло. Том! Том! Том! Как я счастлив! Вбежав в дом, я кинулся тебе на шею.
-Билл…, - твой голос. Такой любящий… такой нежный…
-Я так скучал..., - что это? Слезы? О, нет, только слез мне не хватало!
-Я тоже по тебе скучал, - ты не хочешь выпускать меня из своих крепких объятий. С тобой так хорошо… так спокойно… как же здорово, что у меня есть ты, братик…

Понедельник, 6 утра (близнецы, наконец, уснули)

Том
Мы весь день провели вместе. А потом перетащили твою кровать ко мне в комнату и сдвинули их с моей кроватью. Родители так и не смогли растащить нас. Мы проболтали всю ночь.
Удивительно, Билл, что я вообще способен так сильно любить. Мой братик… Мне без тебя было так плохо… Я чуть не впал в депрессию. Ты – самое дорогое, что у меня есть. Страшно представить, сколько девушек о тебе мечтают. Как же они глупы! Они же влюблены в иллюзию, в выдуманного персонажа с выдуманным характером. Они не знают, какой ты, Билл! Они даже не знакомы с тобой! Ты известен им только по выправленным на компьютере фотографиям и лживым интервью! И это любовь?! Они даже догадываться не могут о том, какой ты на самом деле!
Если бы они увидели тебя сегодня ночью, они бы тебя даже не узнали. Ты смыл косметику с лица, удалил лак с ногтей, твои волосы, не уложенные привычно для фанаток, просто спадали на плечи. Ты был похож на обычного мальчика-подростка, чрезмерно тощего и хрупкого. В трогательных пушистых тапочках и мешковатой пижаме ты походил на девочку. Ты вообще похож на девочку. Я, наверное, тоже похож, но существенно меньше. Ты такой красивый… я невольно засматриваюсь на твои глаза и улыбку. Я горжусь тем, что ты мой брат. Правда, горжусь.

Билл
Только с тобой мне спокойно, Том. Только с тобой мне тепло и уютно. Как же здорово, что ты у меня есть!

Понедельник, 3 часа дня

Том
Черт! Мама пытается нас разбудить! Но, похоже, тщетно. До скольких мы вчера протрепались с Биллом?! Я слышу, как он громко стонет прямо над моим ухом:
-Ну, мааааам! Пожалуйста, дай поспать!
-Билл Каулитц! Ты в курсе, который час?! – грозно произносит мама.
-Нет, а что? – Билл спрятал лицо в подушку, что бы не видеть света.
-А то, что уже три часа дня! Три! Я уже говорила, вам нельзя спать в одной комнате, вы, таким образом, вообще не спите!
-Сколько-сколько? - переспрашивает Билл, приподняв лицо с подушки.
-Три часа дня, Билл! Если учитывать то, как долго вы обычно одеваетесь-умываетесь-завтракаете-и-так-далее-и-тому-подобное, то вы уже давно опоздали на репетицию!
-Черт! – в один голос произносим мы с братом и вскакиваем с кровати. Репетиция! Как я мог забыть?! Черт! Она же в полчетвертого! Черт! Черт! Черт!
Билл скользнул в джинсы и натянул футболку. Я пытаюсь отыскать один из своих кроссовок. Все мои вещи находятся в самых неожиданных уголках комнаты! Сначала я самолично запихиваю их туда, сам того не замечая, а потом, когда нахожу, что случается далеко не всегда, поражаюсь, как мне только хватило изобретательности, что бы их туда засунуть. Так вот, я бегаю по комнате и ищу кроссовок, который, как вы уже догадались, может находиться где угодно. Билл уже направился в ванну, что бы наспех причесать волосы, а я все ищу этот дурацкий кроссовок. Ах, вот он! Странно. Всего-навсего под кроватью. Не изобретательно. Совсем не изобретательно. Кажется, ты теряешь навык, Том. Так, а где теперь мой второй кроссовок? Я же прямо только что его видел! Черт! Похоже, в процессе поиска, я в приступе ярости швырнул сей кроссовок за шкаф! Мда… и как я его оттуда достану? Интересный вопрос! Веселенькое утро, ничего не скажешь!

БиллТак! Эти волосы меня с ума сведут! С ними так неудобно возиться! Вот возьму и побреюсь наголо, всем фанаткам назло, а то это же просто невозможно! Они такие непослушные! Везет же Тому, он вообще со своими дредами не причесывается! Неееет, дреды, это точно не мое! Страшно представить, на что я буду похож с дредами на голове! Ладно, хватит ныть, надену кепку на голову и не буду париться! За одно законспирируюсь! Хотя фанаты меня все равно узнают, даже если я отращу бороду и надену мини-юбку! Ну ладно, вряд ли я когда-нибудь осмелюсь на подобное, хотя идея с юбкой мне очень нравится! Том вечно дразнит меня девочкой, а я возьму и надену как-нибудь юбку на концерт! Мда… вот это будет подарок для журналюг и репортеров! Пресса ж просто взорвется! Ну почему так? Вот если бы я действительно был девочкой, никому и в голову ни пришло бы считать это столь странным! Мда… вот бы я был девчонкой…

ТомМы прошли через долгие поиски, крепкие выражения, попытки что-то сделать с головой, мучительную попытку отодвинуть шкаф, старательное изображение того, что мы уже проснулись, однако исправно одеться и собраться нам все же удалось. Схватив бутерброды, приготовленные мамой и синхронно попрощавшись с родителями, мы вылетели на улицу. Вы спросите, как это так, сами и без охраны, без микроавтобуса и так далее мы собираемся добираться до места, где назначена репетиция? А просто, это Билл уговорил Йоста разрешать нам раз в неделю пытаться добраться туда самостоятельно. Он хочет научиться делать так, что бы его не узнавали. Иногда нам это даже удается. Хоть бы темные очки спасли, хоть бы спасли…

БиллКажется, мы не опаздываем. Главное нам сейчас не нарваться на папарацци или фанаток. Так… что у нас тут? Бутерброд, здорово, я не голоден. Либо отдам Тому, либо выброшу.

ТомА черта с два меня спасли эти дурацкие темные очки!
-Это же братья Каулитц из “Tokio Hotel”! Смотри! – две девушки с радостным визжанием бегут нам навстречу. Мы переглядываемся и вздыхаем. Самое страшное то, что за двумя, скорее всего, прибегут еще десять.
-Том, можно с тобой сфотографироваться?!
-Билл, дай автограф!
-Простите, дамы, мы торопимся, - делает попытку отвязаться Билл. Хотя нам обоим прекрасно понятно, что это бесполезно. Девушки же просто счастливицы, раз встретили нас! Такой шанс они ни за что не пропустят, а потом будут хвастаться всем знакомым! Ну что поделаешь!
-Ну, пожалуйста! – канючат девушки.
-Хорошо, как скажете, - сдается Билл, - у вас есть ручка? Где мне расписаться?
Девушки начинают рыться в сумках, довольно улыбаясь.
-Вот, - одна из них вручает Биллу ручку, - распишись вот здесь. И вот здесь, пожалуйста.
Билл берет в руки ручку и ставит роспись на целую страницу в двух тетрадях. Потом он вручает все это мне, и я расписываюсь на следующей странице. Потом они ходят с нами сфотографироваться. Я в такие моменты почему-то чувствую себя человеком в костюме телепузика или динозавра! Такие обычно ходят по торговым центрам и паркам аттракционов, обливаются потом в душном костюме и никому не отказывают на просьбу с ними сфотографироваться. Лично я всегда считал, что не опущусь до того, что бы надеть дурацкий синтетический костюм и фотографироваться со всеми желающими. Но профессия публичного человека не многим отличается от этой. Только желающих сфотографироваться с тобой намного больше, да и денег за эту клоунаду ты получаешь столько, что потом не знаешь, куда их девать. Вон, Том Круз себе кусок Луны купил! Вот зачем ему кусок Луны? Что он там, жить будет? Или, может, дом себе очередной построит? Да и зачем десяток домов, если все равно живешь только в одном?! Меня все это почему-то это не слишком привлекает. Не создан я для этого, что ли.
Толи дело Билл. Как только объектив фотоаппарата нацелился ему в лицо, в его глазах загорелись огни, а следом за ними все вокруг осветила ослепительная улыбка. Я поражаюсь его выдержке. Перед глазами прессы он всегда лучезарно улыбается и бесконечно дружелюбен, как бы паршиво он себя не чувствовал и что бы не думал обо всех этих журналюгах, папарацци и т. п. Под прицелом камер он чувствует себя комфортно. Уж если кто и создан для сцены – так это Билл.

БиллКогда девушки, наконец, сделали снимок, они поблагодарили нас и убежали. Таксь…
-У нас еще десять минут. Думаю, успеем, - смотрю на часы. А вот и урна! Прощай, бутерброд – сгусток калорий, проблем с желудком и вообще негатива! Кхем. Здравствуйте, упреки Тома. Я по вас скучал.
-Что ты делаешь? – яростно произносит он.
-Я не голоден.
-Что значит, я не голоден, Билл?! Ты вообще ничего не ел с тех пор, как приехал!
-Да с тех пор прошло всего-навсего…
-Девятнадцать часов!
-Если ты так хотел, что бы я с тобой поделился, мог бы просто попросить, - хихикаю я, стараясь свести все в шутку. Ну почему все относятся ко всякой ерунде так серьезно?! Что я, умру, если не съем лишний бутерброд, да? И Том туда же! Ужас!

ТомВот дурак! С него даже самые облипающие задницу джинсы спадают! Может, миллионы фанаток и считают его тощую фигурку донельзя эротичной, но он же просто дистрофан! Странно, как он еще не падает в голодные обмороки!
-Как хочешь, только потом, когда я буду говорить “Я же тебя предупреждал!” не закатывай глаза и не вздыхай!

БиллКак будто предугадал! Именно это я и делаю.
-Том, не нуди.
-Ладно, как скажешь, - года не прошло!
-А знаешь, не стоит ходить без телохранителей, - с видом мудреца говорю я, - вообще, я даже странно себя ощущаю. Мы идем по улице, вот так, просто, а люди проходят мимо нас и даже не визжат и даже не облепляют нас со всех сторон! Даже…
-У тебя мания величия, братец, - Том сочувственно кладет руку мне на плечо.
-Да ну тебя! – я улыбаюсь, - нет, ну правда! Почему нас не узнают?
-Думаю, именно потому, что мы идем просто так, без охраны, а люди проходят мимо нас, даже не визжат и даже не облепляют со всех сторон. К тому же, когда ты в кепке и темных очках, тебя не так-то просто узнать. Элементарно, Ватсон! Да, кстати. Мы уже пришли!

Понедельник, 3 часа, 35 минут дня

Том
-Ну, наконец-то! – Густав радостно взмахивает руками, - Георг, они явились!
-Да мы и не опоздали совсем! – обиженно надувает губы Билл, - мы вообще просто герои! Мы встали полчаса назад!
-Молчи, женщина! – шутит Георг. Болван! Когда до него, наконец, дойдет, что нельзя говорить моему брату подобные вещи?!
Билл смеривает его высокомерным взглядом.
-Ты у нас такой умный! Тебе череп, случаем, не жмет, а, Георг?
-Цыц! Хватит ссориться! – Йост появляется из другой комнаты, - Инструменты в лапки и вперед! Мне надо на вас взглянуть!
-Верно, - Билл берет в руки микрофон и включает, - ну что, начнем?...

Понедельник, 6 часов, 30 минут вечера.

БиллУ нас такой плотный график! Даже вздохнуть спокойно нельзя! А Йост еще и требует, что бы я писал песни поскорее, если не хочу, что бы этим занимались другие! Ну, нет! Я так не согласен! Разве можно из меня выжимать творения, как из губки? Хотя я и понимаю, что Йоста на самом деле ничего, кроме денег, не волнует, мне все же хочется думать, что мы для него не просто куклы, с помощью которых можно наживаться! Я не умею писать на заказ! Я могу писать только тогда, когда я испытываю сильные чувства! Я даже пытаться не буду! Что это такое?! Это я верчу ими всему, как хочу! Это обо мне миллионы фанаток мечтают, по мне плачут по ночам и даже надеяться не смеют на то, что бы я хоть один раз за их никчемную жизнь их трахнул! Ха-ха! Мне оно надо, как рыбке зонтик! Это Том у нас любит выбрать себе симпатичную фанатку, отвести ее в отель и осчастливить! А я?! А нахрена оно мне сдалось?! У нас есть и фанаты, а среди них есть гомики, так почему бы мне с ними не спать?! Кому от этого будет плохо?! Нет, Йост же скорее яйца себе откусит, чем позволит мне расписать в своей нетрадиционной ориентации! Он хоть до посинения будет нанимать имиджмейкеров, которые будут придумывать весь этот бред про то, какие девушки мне больше нравятся, какая знаменитая актриса является идеалом красоты и так далее, и тому подобное, а потом заставлять меня это зубрить и выдавать в интервью! Он, понимаете ли, считает, что если все узнают, что мне нравятся мальчики, это может отрицательно отразиться на продажах! А чье это вообще дело, кто мне нравится?! Да я даже не знаю этих людей, их это не касается! Блин, жить действительно было бы проще, если бы я был девушкой! Тогда то, что мне нравятся мальчики, вообще никого бы не удивляло! И мое желание красить глаза тоже! И маникюр! И… и…
Мама и Йост в один голос настояли на том, что бы мы с Томом ходили к психологу. Они объяснили это тем, что в нашем возрасте опасна слава, опасно давление, которые на нас обрушились. Георгу с Густавом намного проще. У них опасность “звездной болезни” намного меньше, да и они старше немного, умнее, в общем, им к психологу ходить не обязательно. А мы с Томом так и не смогли отвязаться, поэтому нам приходится ходить к психологу. Но, на самом деле, это не так уж страшно. Я не всегда выкладываю психологу то, что думаю, более того, я вообще редко это делаю. Единственный, кто может знать о том, что я чувствую, это Том. Только он способен меня понять. Он – мой любимый братик. Я с самого детства делюсь с Томом всеми своими переживаниями, а он, как никто другой, понимает меня. Только он действительно знает, как меня поддержать и что посоветовать. И зачем мне вообще психолог? Ну ладно, это намного проще, чем нести всякий бред о том, какой милый носик у Эшли Олсен…

ТомНе знаю, почему, но я не люблю ходить к психологам. По крайней мере, к Фрау Шульце. Йост лично подобрал ее для нас. Она – опытный психолог, специализирующийся на работе с публичными людьми. У меня такое чувство, словно она читает мои мысли. Разумеется, это невозможно. Но создается именно такое впечатление. От нее ничего не утаить, она читает тебя, как раскрытую книгу. Мне это неприятно. Я даже с матерью не делюсь своими эмоциями. Только с Биллом. В жизни я ношу маску, и никто не знает, какой я, и что у меня внутри. А Фрау Шульце знает. Она меня словно чувствует. Порой это откровенно бесит. С Биллом у нее все иначе. Мы с ним очень разные. Он всегда замкнут в себе. Все эмоции он прячет очень глубоко, и только очень редко он позволяет им бурным потоком вырваться наружу, круша все на своем пути. Например, когда он пишет песню. А обычно невозможно понять, что он чувствует в данный момент. Только я один это вижу. Скорее даже не вижу, а чувствую. И то не всегда, а только тогда, когда эмоции Билла особенно сильны. Между нами очень тесная связь. Я обязательно почувствую, если Биллу станет плохо. Или, например, я всегда знаю, что он сейчас скажет. У нас часто совпадают сны, а то, что мы можем очень длинные речи говорить одновременно, стало нашим самым верным способом эпатировать публику. Хотя, конечно, в первую очередь, это происходит неожиданно для нас самих.
Поэтому только для меня Билл открыт. И даже Фрау Шульце не может прочитать наши мысли и эмоции.
И сейчас, когда мы сидим на диванчике рядом друг с другом напротив нее, а она переводит с меня на Билла пронзительный взгляд своих неестественно ярко-голубых глаз, я чувствую себя неуютно. Я не могу выдерживать этот взгляд. А Билл может. Он с вызовом смотрит ей в глаза, не моргая, показывая стальную силу своей воли. А иногда мне кажется, что характером он сильнее меня. Хотя я прекрасно знаю, что это не так.
-Здравствуйте, мальчики, - приветственно улыбаясь, Фрау Шульце жестом предложила нам чашки с кофе.
-Здравствуйте, - в один голос отвечаем мы.
-Как ваши дела? – она не прекращает на нас смотреть, - Том?
Странно, но она все время первым спрашивает меня.
-Неплохо, - пожав плечами, отвечаю я, - немного волнуюсь перед предстоящим выступлением, а так все путем.
-Но ведь тебе не терпится выступить, верно? – она снова улыбается.
-Думаю, у нас должно получиться потрясающе, - с энтузиазмом говорю я.
-Не сомневаюсь. Билл, а как твои дела?
Он долго молчит, обдумывая ответ, а потом все же произносит:
-Так же, как и всегда.
-А ты не волнуешься перед предстоящим выступлением? – Фрау Шульце приподнимает выщипанные брови.
-Да нет, не особо, - лжет Билл, - разве что-то может быть не так? А даже если что-то и не поладится, фанатки все равно простят нам это.
Восхитительно. Психолог понимает, что это маска, но не знает, что за ней. Только мне известно, как Билл волнуется перед очередной встречей с фанатами. Он держится на концертах и автограф-сессиях с железной выдержкой, однако я вижу, как он неестественно бледен, как он так и норовит закричать: “Прошу, не надо, нет!”, как его тело бьет дрожь. Но другим не положено видеть его слабость.
-Что ж, твоя позиция обнадеживает, Билл, - психолог улыбается и берет в руки свою толстую тетрадку, - я рада, что вас ничто не тревожит. Начнем, пожалуй.
На каждом занятии Фрау Шульце обсуждает с нами различные темы, далекие нам, но на деле напрямую связанные с нашими переживаниями.
-Сегодня я хотела бы поговорить с вами на тему смысла жизни человека. Я не имею в виду предназначение, назначенное высшими силами, я говорю о другом.
Билл сосредоточено слушает. Черт, хватит на него пялиться!
-У любого действия человека есть смысл. Люди учатся, думая о том, что когда-нибудь потом смогут использовать полученные ими знания. Люди занимаются самосовершенствованием, что бы потом было легче жить. Все делается ради какой-то цели. И живут люди не просто так. Человек непременно должен считать, что жить надо для чего-то, иначе жизнь не имела бы смысла. У каждого человека есть собственный смысл, ради которого он существует. Если у него еще нет, значит, он ищет его. Либо это какое-то свершение, а может, живой человек, которого он уже нашел или хочет найти. Скажите, вы согласны со мной?
Я молчу, зная, что Билл сейчас что-то скажет.
-Я согласен. Человеку обязательно нужна цель, смысл жизни. Иначе он будет находить свою жизнь бессмысленной. Однако концентрироваться на этом тоже не стоит.
-Верно, - Фрау Шульце раздает нам листочки и ручки, - а теперь я хочу, что бы вы написали, что является для вас стимулом к существованию.
Мы переглядываемся. Билл сразу начинает что-то писать. И я тоже пишу. Всего пару секунд, и мы синхронно отдаем психологу наши листочки. Я невольно улыбаюсь, осознавая, что в работе у нас обоих написано одно и тоже слово. “Bruder”.

БиллКонечно, Том – смысл моего существования. Он – мой лучший друг, мы неразлучны с пеленок. Он – мой защитник, моя поддержка. Без него я бы не смог жить. Нас сможет разлучить только смерть. Психолог смотрит на мою работу, потом на работу Тома, словно не до конца веря своим глазам.
-Что ж… то, что ваша братская любовь так велика, безусловно, замечательно, - Фрау Шульце снова улыбнулась, - но ведь… вы понимаете тот факт, что не всю жизнь будете жить рука об руку?
-Почему? – вопрос задан в один голос.
-Ну… как, почему? Это сейчас вы живете с родителями. Это сейчас вы можете все время проводить вместе. А потом у вас будут разные профессии вы оба найдете любимых людей, заведете семью… ваши жизни станут разными, ведь вы разные люди. Вы не сможете всегда жить одной жизнью на двоих.

Том-Хм… мне кажется, что мы все равно сможем поддерживать отношения, - как-то неуверенно говорит Билл, видимо, впервые думая о том, что сказала Фрау Шульце. А что я думаю об этом? Не знаю… меня это пугает… Ладно, работа, у нас общие интересы, если проект “Tokio Hotel” прекратит свое существование, нам все равно придется заняться разными делами. Билл мечтает стать дизайнером или начать сольную карьеру, в чем, думаю, он вполне преуспеет, а я бы хотел попробовать себя в качестве режиссера. Но мы все равно всегда будем вместе. Мы поселимся вместе, да и…
Но любовь… Я никогда раньше не думал об этом… Я к девушкам всегда холоден. Очаровать – трахнуть – кинуть, вот как обычно развиваются мои отношения с ними. Я редко в них влюбляюсь, да и, в общем-то, если оно и происходит, то, как только девушка дает ее поиметь, весь интерес к ней пропадает. Я не знаю, как можно всю жизнь потратить на одну девушку, но безусловно, когда-нибудь я переосмыслю свои позиции и найду себе милую девушку, которая родит мне мою маленькую, обаятельную и не менее нахальную копию, буду любить ее и проживу с ней вместе до глубокой старости и дреды мои тронет мудрая седина… А Билл по уши влюбится в какого-нибудь чемпиона мира по сноуборду или президента маленькой, но очень богатой страны и соблазнит его, а затем они поженятся и тоже будут жить долго и счастливо. И тогда мы перестанем быть друг другу такими нужными. У нас будут свои жизни, свои семьи… Меня пугают мои мысли. Не может быть такого, что бы мой братик был мне менее дорог, чем кто-то еще. Нет, нет, боже, как страшно! Не верю. Он не может стать мне не больше, чем просто родственником, таким, как мама, папа, бабушка или дедушка. Но ведь это так нескоро случится… ладно, не стоит так психовать…
-Разумеется, однако, вы никогда уже не будете так близки, - мягко, но настойчиво отрезала Фрау Шульце. Чего она добивается, насилуя наши сознания таким жестоким образом?! - вы должны быть готовы к этому. И уже сейчас стоит замечать других дорогих вам людей, помимо друг друга, иначе потом будет тяжело. Нельзя так зацикливаться друг на друге.
-Здесь вы неправы, - говорит Билл таким тоном, что непонятно, кого он убеждает больше, психолога или себя, - мы ведь и маму нашу любим, и отчима, и собачку нашу Скотти, и Георга, и Густава и… и…
-Но ведь всех их, даже родную мать, затмевает ваша любовь друг другу, не так ли? – она выдерживает паузу, а потом продолжает, - ну хорошо. Я понимаю, что вам непросто воссоздать ту ситуацию, о которой я говорю, так как она кажется вам фантастической, нереальной. Представьте, что внезапно вашего брата просто не стало. Нет, он, разумеется, не умер, он просто уехал куда-то очень далеко, и вы никогда больше не увидитесь. Ему нельзя ни позвонить, ни написать, он исчез из вашей жизни навсегда.
Я представил себе эту ситуацию и понял, что желудок провалился куда-то в неизвестном направлении.
-Как вы будете пытаться пережить это?
Мы какое-то время молчали, а потом сказали настолько синхронно, что сами вздрогнули:
-Я не смогу это пережить. Я даже пытаться не буду.
-То есть? - Фрау Шульце поднимает брови.
-Я таблетки с алкоголем приму или вены вскрою, - задумчиво сказал Билл, - Том – часть меня. Без него я – ничто.
-Ты так спокойно говоришь об этом, Билл. Ты бы не стал этого делать, так как самоубийцы так просто не могут говорить об этом. Ты говоришь не всерьез.
-Просто я не думаю, что мы могли бы расстаться, - говорю я, - это невозможно. Мы, как две части одного целого, понимаете? Сами, друг без друга, мы ничего не представляем. Нам друг с другом хорошо.
-Согласен, - тихо говорит Билл.
Фрау Шульце задумчиво смотрит в никуда. А потом говорит:
-Ну ладно, на сегодня все. Давайте вернемся к этому потом.
-До свидания, - одновременно говорим мы и встаем.

***
«Фрау Каулитц. Как вы и просили, я пишу вам обо всех наблюдениях, которые я сделала касательно близнецов. В данный момент они чувствуют себя абсолютно счастливыми. Слава не тяготит их, осознание того, что они кумиры миллионов, не пугает. Но я боюсь, что это не надолго. Мальчики сильно выросли. Совсем скоро они вступят во взрослую жизнь. Но они к ней не готовы. Страшно представить, что творится у них в головах. В конце концов – шоу-бизнес – жестокая штука, а им обоим всего семнадцать. Они чувствуют себя растерянными, и сами не понимают, чего им ждать от дальнейшей жизни. Они напуганы. Я могу предположить, что потом у них начнутся серьезные сомнения и проблемы, связанные со славой. А я ни в чем не смогу им помочь, так как они отказываются мне открываться. Они не доверяют мне. Но проблема не в этом. Да, это действительно меньшая из бед.
Любовь между близнецами нездорова. Я давно заметила это. Разумеется, любить своего брата – нормально, но их чувства менее всего похожи на братскую любовь. Между ними очень тесная связь, и они чувствуют ее. Они считают себя одним целым. Друг без друга им плохо. Когда месяца без твоего близнеца достаточно, что бы начались проблемы с самочувствием и психикой, это не любовь – это патология и невроз. Они близки друг другу, как никто другой. Они делятся друг с другом всеми своими переживаниями, они являются друг другу опорой и поддержкой, они страдают друг без друга. Частой проблемой близнецов бывает то, что они не могут контактировать со внешним миром. Потому, что им никто не нужен, кроме близнеца. У Каулитцев это намного серьезней, чем у большинства близнецов с такой проблемой. Это отчасти связанно с особенностями их биографии. Уход отца из семьи, проблемы с одноклассниками, в конце концов, свалившаяся на голову известность в таком раннем возрасте, это повлияло на их психику. Им было тяжело жить, и будет тяжело жить. А когда рядом будет брат-близнец, живая копия, с той же проблемой, с теми же страхами и сомнениями, человек, которого ты любишь всем своим сердцем, который является для тебя смыслом существования, это очень сложно. Тут и может случиться переломный момент. Вот где все заложено: страх, боль и между тем огромная “братская” любовь. К сожалению, инцест между близнецами – самый распространенный из инцестов. Все идет именно к этому. И с этим мы ничего не сможем поделать. Не будь это так опасно для их психики – я бы не имела ничего против. Разумеется, это ужасно, но давить в них их любовь нельзя, это тоже может их травмировать. Они совсем замкнутся друг на друге. Весь внешний мир станет опасным и страшным, все станут врагами, и только их любовь друг к другу станет иметь значение. Такие отношения подбавят масла в огонь. И они окончательно запутаются и потеряются. Причем, страшнее будет Биллу, так как он более эмоционален, и его психика, как ни прискорбно, уже немного повреждена. Исход этой истории скорее всего будет трагическим. Все факторы вместе приведут к шизофрении, а что будет дальше – невозможно предсказать, но ничего хорошего уже не случится. Их братская любовь очень скоро перерастет в сексуальное влечение, все, что они действительно чувствуют друг к другу, вырвется наружу. Нам остается только ждать, затаив дыхание и искренне надеяться, что все обойдется. Мне жаль мальчиков. Простите меня за этот страшный диагноз, я сожалею.
Фрау Шульце»


Понедельник, 7 вечера

Билл
Мы, наконец, приехали в отель. В микроавтобусе Георг и Том дурачились без перерыва. Они высовывались из окон по пояс и кричали обалдевшим прохожим: “С Рождеством вас!” Хе-хе. Это в середине октября-то! Они с ног на голову перевернули салон автомобиля, впрочем, как и всегда. У меня от их криков разболелась голова, но я ничего не сказал, так как уже хорошо усвоил, что это бесполезно. Зато теперь, в роскошном отдельном номере с идеальной изоляцией звука я чувствую себя в своей тарелке. А они все дружно теснятся в одном номере, так им и надо! Мне всегда заказывают отдельный номер. Мне необходимо находиться в полной тишине и одиночестве как можно дольше , иначе я не отдохну, и весь следующий день будет кружиться голова, а голова не будет соображать. А они всегда в одном номере. Правда, им берут большие номера, у них кровати в разных комнатах находятся, так что им просторно, зато абсолютно такие же комнаты достаются и мне одному. Йост знает, что я капризен и выбирает из двух зол меньшее. Лучше дать мне все, что я требую, чем выкручиваться, когда я в отместку опоздаю на репетицию на два с половиной часа или “случайно” ляпну что-нибудь не то в интервью. А требую я обычно много…И огромный номер в отеле, это еще цветочки… Никто в группе не может позволить себе ничего подобного. Только я. Разумеется. Я же бесценен.
Я лежу на кровати и смотрю в потолок. Мне бы пойти в ванную, смыть с лица косметику, а мне не хочется вставать. Весь день у меня из головы не уходят слова, которые сегодня фрау Шульце нам сказала: “Вы же понимаете тот факт, что всю жизнь идти рука об руку?” Они пугают. Из-за них становится одиноко и больно. Том… Том… с тех пор мы так и не заговорили об этом… А тебе не страшно? Как это? Как жить, когда ты не подкалываешь меня за завтраком, когда не дурачишься и не корчишь милые рожицы целыми днями, заставляя меня смеяться до коликов, когда своей лучезарной улыбкой не подавляешь любые сомнения и любые страхи, когда не сидишь редкими ночами, когда мы спим дома, на крыше, не смотришь задумчиво на месяц и звезды и не играешь еле-слышные, но завораживающие мелодии на гитаре? Как? Как жить? Том, ты – важнейшая часть моей жизни! Если бы тебя не было, она была бы пустой. Только ты знаешь обо мне все, только тебе я могу все рассказать. Неужели когда-нибудь появится другой человек, который мне будет так же близок, а ты отойдешь на второй план? Но я не хочу этого, я не могу! Том, мне страшно, мне больно об этом думать! Как? Почему?
Глаза наполняются слезами, и я закрываю глаза, что бы не позволить им скатиться по щекам, размазывая косметику по лицу. Больно. Очень больно. И одиноко. Предательская слеза все же скатилась влажной грязной дорожкой. Вероятно, на моем лице сейчас размазалась тушь, но мне сейчас плевать. Хочется, что бы ты сейчас был со мной. Что бы ты обнял меня, и я мог плакать, уткнувшись тебе в плечо, что бы ты успокаивал меня своим мягким шепотом, что бы… но я не могу прийти к тебе и просить об этом. Во-первых, мне не позволит гордость, а во-вторых Густав и Георг тоже находятся в твоем номере, а я не могу кому-либо, кроме тебя, позволить увидеть мои слезы. Но ты сейчас мне так нужен… Том… приди ко мне… почувствуй меня, умоляю… спаси меня, спаси…


ТомГустав уломал Георга поиграть в монополию. Я смотрю, вяло улыбаясь на их шутки и делая вид, что слежу за игрой. Я не знаю, что со мной происходит. Я весь вечер чувствую себя как-то странно. Словно я вчера накачался, а потом запил все это бутылкой водки. Голова раскалывается, звуки ударов пульса отдаются в ушах. Все, что я вижу, словно размыто. Меня немного подташнивает. Я пробовал проблеваться в унитаз, но так ничего и не вышло. Что со мной происходит? Все будто в тумане, двигаться сложно, и я все время слышу какие-то голоса. Меня это пугает. Даже повергает в ужас. Что случилось? Я уже не один час в таком состоянии. Я испытываю какую-то необъяснимую тоску. Вроде для нее нет причин, но… Она словно не моя, я чувствую ее, но она не моя! Не моя! Что со мной? Я хочу знать, мне страшно! я не понимаю!
Внезапно в затуманенном разуме отчетливо проносятся слова “ почувствуй меня, умоляю… спаси меня, спаси…” Билл. Я резко вскакиваю.
-Простите, я к Биллу.
Ребята открыли было рот, что бы что-то сказать, но меня рядом с ними уже не было. К тому моменту я уже стучал в дверь номера брата со словами:
-Билл? Билл? Это Том! Ты там? К тебе можно?
-Открыто, - звучит громкий, но какой-то подавленный голос Билла.
Я дергаю ручку. И действительно – открыто. Странно, Билл никогда не отличался неосторожностью. А может… он просто знал, что я приду к нему?
Я прохожу внутрь. Билла нахожу не сразу, а только побродив по огромному номеру с кучей комнат. Он выходит ко мне навстречу. Глаза покраснели, на щеках две черные дорожки. Он… плакал? Сомнений нет, что плакал, но… ведь Билл редко плачет, особенно теперь, когда он стал знаменитым и известным всему миру, когда каждый его шаг запечатлеют сотни камер. Он научился скрывать свои эмоции. Но это наблюдалось и в детстве. Билл никогда не плакал. Его могли избивать, на него могли кричать, ему могли делать очень больно, но ни одна слеза ни разу не скатилась по его кукольной щеке, что бы ни случилось. Я даже вспомнить не могу, когда видел его слезы в последний раз.
-Том…
Билл кинулся мне на шею и стал рыдать.
-Что случилось, Билл? – я обнимаю его и чувствую, как он дрожит всем телом.
-Тооооом! – жалобный стон заставляет вздрогнуть. Он прижимается ко мне, не желая отпускать.
-Тихо, тихо… успокойся… все хорошо… я с тобой, - я глажу его по волосам.
-М… мне страшно, Том, - сдавленно произносит Билл, пытаясь взять себя в руки.
-Давай присядем, - я увел его в другую комнату и сел на кровать. Билл сел рядом, и я снова его обнял.
-А… а вдруг она права? – словно задыхаясь, произносит Билл.
- Кто права? В чем права? – черт! Да о чем он говорит?!
-Вдруг мы действительно не будем друг другу нужны? Мы найдем любимых людей, и они заменят нам друг друга?
-Ах…, - до меня, наконец, дошло, - ты об этом… не стоит так переживать… Билл, ты ведь понимаешь, что у всех нормальных людей так, и они счастливы.
-Значит, я не хочу быть нормальным человеком, - рыдает в мое плечо Билл, размазывая тушь по футболке.
-Ну перестань! Что плохого в том, что бы было как можно больше тех, кого любишь? – я не знаю, как его успокоить. Я и сам точно не знаю, что думаю на этот счет, и не могу определить, что нужно сказать Биллу, что бы ему стало легче.
-Да как ты не понимаешь, Том?! Нельзя! Нельзя любить двоих людей сразу! – голос Билла срывается до крика.
-Нет, Билл, не путай нашу братскую любовь с… с…
- С чем? – дрожащим голосом произносит Билл.
Я не знаю. Сначала на языке вертелось “с настоящей любовью”, но потом я отчетливо осознал, что не прав. Ведь братская любовь – не искусственная, не силиконовая, не пластмассовая и не какая-нибудь еще, она тоже настоящая, только немного другая. Дело даже не в том, что бы целоваться или заниматься сексом, а в другом. Можно любить всех своих родственников. И маму, и папу, и братьев, и сестер. И всех любить одинаково тепло. Нуждаться в них, осознавать, как они дороги, приезжать к ним, просто что бы поболтать о том - о сем. Родственников не выбирают, какими бы они ни были, мы их любим. И мы знаем, что только им мы действительно по-настоящему нужны всегда и вне зависимости от чего-либо, и только они способны простить практически все. Совсем другое дело, когда есть человек, с которым ты готов провести всю свою жизнь, создать с ним семью, связать с ним свое счастье. Человек, с которым время летит незаметно и так тепло и спокойно. Человек, с которым можно часами говорить по телефону, пусть даже на очень скучные темы, но просто потому, что хочется слышать его голос, его смех его “Я так рад тебя слышать!”. В этом простое человеческое счастье. Ты не можешь перестать думать об этом человеке , тебе без него очень плохо, а к родственнику нельзя чувствовать что-то подобное. И такой человек может быть только один. Как же назвать эту любовь? Хм… Биллу страшно, что он ее все-таки найдет, а я отойду на второй план ко всем остальным родным людям? Я только одного не понимаю. Я ведь все взвесил вполне объективно. Но что-то не так. По моей схеме то, что я чувствую к Биллу, а он, вероятно, чувствует ко мне, получается именно “настоящей любовью”, а не братской. Но ведь мы не извращенцы какие-то! Может, дело в том, что мы близнецы? Мы друг другу должны быть ближе, чем простые братья… Черт! Я и сам запутался, а мне еще и Биллу надо найти, что сказать!
-Нууу… ладно, проехали, - я улыбаюсь, - ну что ты в самом деле! Оно того не стоит! Любовь – прекрасное чувство! Все. Что может вызывать в ней неприятные эмоции – это невзаимность! И я искренне надеюсь, что в нашей жизни обязательно появятся те, кто бы мог стать нам не менее дорогими, чем мы друг другу! Это будут действительно хорошие люди! А друг для друга мы действительно останемся любимыми братьями! Просто будет не так больно ссориться, например! Братец, да это же здорово по сути!
-Может, ты и прав, - Билла все еще трясет, но я чувствую, что ему стало легче, - но…
-Цыц! – я шутливо грожу ему пальцем, - только попробуй переживать по этому поводу! Даже думать на эту тему не смей! Вот когда это действительно случится, тогда поговорим, а сейчас-то что? Это все равно, что только поступив в первый класс, трястись по поводу выпускных экзаменов! Глупо!
Билл смеется, прижимаясь ко мне крепче.
-Я люблю тебя, Том, - нежно шепчет он.